Макроэкономика

Оно необходимо, по крайней мере, в отношении услуг и товаров, потребляемых совместно. По общему мнению, сферы подобных услуг (здравоохранение, образование и пр.) расширяются. Если рынок в этих областях действительно бессилен, то следствием становится возрастание социальноэкономического присутствия государства. Но утверждение о бессилии рынка в этих сферах сомнительно, реформы систем образования и здравоохранения, основанные на сочетании рыночных и бюджетных стимуляторов, зачастую оправдывают себя. Важным фактором эффективного регулирования является наличие законодательства, ограничивающего произвол бюрократии. Но отношения между рынком и государством противоречивы. Американский экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглер (1911–1991) выступил с теорией «захвата», касающейся некоторых сомнительных сторон государственного регулирования. Отрасль, находящаяся под крышей государственного регулирования, может получить преимущества, связанные с переплетением интересов корпораций и государственных органов, может посадить своих людей в административный аппарат, вторгнуться в разработку регулирующих мер, «захватить» государственный орган. Чиновники, в свою очередь, могут выгодно «трудоустраиваться» в корпорациях. Подобная практика часто возникает там, где отрасль пользуется политическим влиянием или продвинута в технологии, стала своего рода монополистом. Государственное регулирование обязательно в условиях переходной экономики. В России распространился феномен теневой экономики. Оценки ее неточны, колеблются между 30 и 45% валового продукта. Различия начинаются с исследовательских подходов. Понятно, что речь идет об экономической деятельности, скрываемой или уводимой от статистического учета.

Уголовно наказуемым бизнесом являются такие запрещенные виды деятельности, как изготовление оружия, его приобретение и хранение; перевозка и сбыт наркотиков; содержание притонов и т.п. В том же кругу находится финансовое мошенничество. Это «черный», незаконный бизнес. Что же касается теневой, или «серой», экономики, то ее масштабы и формы определить труднее. Она по своей природе является как бы легальной, но скрываемой. Это нарушения валютного, таможенного, налогового законодательств, правил торговли, пожарной безопасности, санитарных норм. Контроль и инспекция за теневой деятельностью требуют значительных усилий и финансовых средств. Теневая экономика сопряжена не с уголовными действиями, а является, скорее, реакцией на неразвитость рыночных отношений или на слишком тяжелый налоговый пресс. Поэтому мерами пресечения здесь становятся прежде всего экономические и моральные воздействия. Значителен вес теневой экономики в торговле, сфере услуг, в ряде отраслей потребительского назначения. Теневой сектор сопровождает процесс преобразований планово-централизованной экономики в рыночную, становление рыночных форм и институтов. Теневой бизнес наличествует и во вполне цивилизованных, традиционно-рыночных системах, но там его вес невелик. Характерно, что социально-экономические преобразования развенчивают старые нравственные ценности. Ранний капитализм произрастал на почве насилия и грабежей, а «первоначальное накопление капитала» практически везде имело полупреступный характер. В тех постсоциалистических странах, где государство оказалось в состоянии помочь зарождению легального рыночного бизнеса, защитить его, отработать приемлемое законодательство, теневой сектор пошел на убыль.

Некоторые авторы утверждают, что упадок власти прямо пропорционален росту государственных расходов на управление. В работе «Пределы свободы: между анархией и Левиафаном» лауреат Нобелевской премии Дж. М. Бьюкенен определяет контуры необходимого государственного регулирования в виде гражданского договора по поводу управления благами и услугами совместного потребления. Поскольку, однако, штамм Левиафана сохраняется, необходим свод законов, позволяющий ограничить произвольные действия бюрократии*. * Buchanan I.M. The Limits to Liberty: Between Anarchy and Leviathan. Chicago, 1975. Сравнение государства с Левиафаном впервые использовал Томас Гоббс, английский философ XVII в. По мере совершенствования системы государственного регулирования вырисовываются два противоположных начала: давление фискальной, директивной политики, творимой чиновниками, претендующими на монополию в области принуждения и его реализации; меры индикативного воздействия, осуществляемого в основном посредством кредитно-денежной политики, направленной на создание условий, при которых экономический субъект сам выбирает путь, соответствующий государственным интересам. Особенно большое социальное возбуждение вызывает рост численности чиновников. Повсеместный рост бюрократии позволяет некоторым исследователям не без сарказма использовать аналогию с «размножением кроликов». В управляемой (командной) экономике администрация обладает максимальной властью, создает программы для тех, кто находится от нее в зависимости, но она неспособна к рациональному согласованию спроса и предложения со стороны многомиллионных товаропроизводителей и покупателей, к учету ограниченности ресурсов (В. Ойкен).

Эта система лишает людей свободы экономического выбора, а также освобождает от ответственности, что рано или поздно порождает бедность. Рассматривая экономические системы, тяготеющие к свободному рыночному хозяйству, ученые приходят к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: самой эффективной является система с максимальной свободой и минимальной экономической властью. Веру в то, что правовая и административная экономическая политика может достичь желаемого, Ойкен считает наивной. Но скептицизм оказывается менее оправданным, если предположить, что экономическая политика становится аппаратом взаимозависимых действий, в то же время оставаясь конформной по отношению к рынку. И денежная, и кредитная, и валютная, и антимонопольная сферы не только взаимозависимы, но и обязательно имеют социальную подоплеку. Общий вывод Ойкена: целесообразным является сужение сферы государственного регулирования. С ним солидаризировался создатель послевоенного «германского чуда» Л. Эрхард, практически воплотивший в жизнь заветы своего учителя. Регулирование, в отличие от конкуренции, должно быть дозированным. И еще на один аспект государственного регулирования, сформулированный более поздними исследователями и носящий загадочное название теоремы эффективности государственной политики, следует обратить внимание. Смысл ее таков: в условиях рыночной экономики, гибких цен и зарплат заранее известные правительственные действия не могут решительно воздействовать на объемы производства и занятости. Если политика предсказуема, то она, как правило, малоэффективна – более результативны неожиданности.

Представители разных теоретических направлений в разной степени используют инструментарий, который преподаватели, как правило, подразделяют на три группы: Директивные методы, в числе которых находятся налоги и другие фискальные средства распределения государственных расходов. Монетарная политика, включающая операции на открытом рынке (с ценными бумагами), манипулирование процентными ставками и банковскими резервами, прямое воздействие на денежную массу. Воздействие «со стороны предложения» посредством налоговых доходов, дерегулирования экономики, умелой переподготовки рабочей силы и других способов влияния на рынок труда, контроль за взаимозависимостью цен и заработной платой, свободой торговли. Эти рычаги экономической политики используются не только в разной степени, например, монетаристами и государственниками, но и само «нажатие кнопки» предполагает осторожность и дискреционность, т.е. дозированное и гибкое вмешательство. «Не цели являются предметом решения, но средства, к ней ведущие», – говорил еще Аристотель. Теория общественного выбора Возрождение институционализма Пионерами этого американского направления в экономике считают мятежного и загадочного Торстена Веблена (1857–1929), выходца из старинного рода и «склонного к буйству и ереси», Джона Коммонса (1862–1945) и известного своим дерзким отношением к оппонентам, ученика Веблена Уэсли Митчелла (1874–1948). Эти и многие другие приватные особенности «духовных отцов несогласия» можно найти в монографии Б. Селигмена «Основные течения современной экономической мысли», переведенной на русский язык еще в 1968 г.

Обратимся, однако, к новаторским идеям институционалистов начала XX в. Веблен получил международную известность своей «теорией праздного класса», созданием естественноклассификационных систем в человеческом обществе. Джон Коммонс известен анализом коллективных институтов, а также межгрупповых связей, сделок и противодействий. У. Митчелл, эмпирик по натуре, увлекался психологией и антропологией, позволявших вскрыть поведенческие рефлексы человека. Крайний эмпиризм Митчелла проявился в создании Национального бюро экономических исследований, разработке конкретных методик прогнозирования (базовых точек). Из крупных исследований У. Митчелла известны «Золото, цены и заработная плата» и «Лекции о типах экономических теорий». Смена вех в приверженности к тому или иному направлению во второй половине XX в. происходит стремительно. Институциональная мысль уходит на время в сторону, уступая дорогу неокейнсианству и монетаризму. Но в 80-е гг. обнаруживается возрождение институционализма, меняются его терминологические обозначения: на передний план выходит «новый институционализм», «конституционализм». Институциональное направление стало прародителем теории общественного выбора. Институционализм сочетает множество направлений и фрагментов. Предметом анализа являются группы или организации, самые разные по своему содержанию, интересам, поведению. Все эти институты являются элементами общественных связей. Перед исследователями стоят две задачи: вопервых, найти регуляции зависимостей между общественными связями – с одной стороны, и драматическими эпизодами в истории, структурными кризисами, войнами, столкновениями классов или групп – с другой. Причем каждой институциональной группе приходится впоследствии оправдываться в экономической целесообразности поступков. Второй задачей институционального анализа остается выбор экономически оптимального, эффективного политического решения.

Сегодняшняя российская экономическая наука находится под заметным влиянием институциональных идей. Профессор Ю. Ольсевич озаглавил свою статью «Институционализм – новая панацея для России?». (В конце фразы автор ставит знак вопроса.) На наш взгляд, панацею вообще следовало бы заменить надеждой или «рациональным ожиданием»*. * Вопросы экономики. 1999. № 6. Среди смелых и порой весьма неожиданных для России рекомендаций можно задуматься над следующими: – Какова польза вступления на путь независимости от МВФ и отстраненности от экономических подсказок Запада? – Прежний политический режим не соответствовал проведению радикальных реформ, но для них, как свидетельствует опыт, нужна сильная власть, которая была бы в состоянии проводить в жизнь ею же принятые законы. – Очевидным становится несоответствие между отходом от либерализма и восстановлением регулируемой экономики, с одной стороны, и ослаблением демократического начала в экономике – с другой. Но не следует ли задуматься над тем, что в известных условиях именно жесткое экономическое регулирование необходимо для защиты демократии? Выбор свободный и рациональный Один из современных физиков заметил, что «невысокая стена привычек отделяет нас от открытия, но из миллионов, проходящих мимо этой стены, редко кто догадывается, что через нее можно перешагнуть». Экономическим открытием, перешагнувшим через стену традиций, стало выдвижение теории общественного выбора, основоположниками которой явились американские экономисты Дж. Бьюкенен (род. в 1919 г.) и К. Эрроу (род. в 1921 г.), ставшие лауреатами.

Нобелевской премии*. * Книга К. Эрроу «Общественный выбор и социальные ценности» опубликована в 1951 г., а первая книга Дж. Бьюкенена и Г. Таллока «Расчет согласия» увидела свет в 1962 г. К. Эрроу получил Нобелевскую премию по экономике в 1972 г., Дж. Бьюкенен - в 1986 г. Основателей социального выбора упрекают в экономическом империализме, вторжении в области социологии, права, этики и других отраслей общественного знания. Но в данном подходе просматривается простая логика: ведь речь идет о выборе рациональных форм общения. В любом поведенческом акте – от покупки товара, изменения прически, завода домашних животных, подписки на СМИ до принятия жизненно важных решений – мы совершаем выбор. Отсутствие альтернатив возникает лишь в тюрьме. Теория, сформировавшаяся в виде экономической, вырвалась на простор, получила междисциплинарный характер, стала новым свидетельством условности наших классификаций. Ключевой в теории выбора является идея универсальности процесса обмена – товарами, услугами, информацией, знаниями, возможностями и т. д. Непривычным являются подходы и методы анализа. В речи, произнесенной Бьюкененом при вручении ему премии и озаглавленной «Основной закон экономической политики», наш лауреат вспомнил о вечном вопросе социального порядка: «Как мы можем жить вместе в мире процветания, гармонии и сохранить нашу свободу автономных экономических субъектов, которые могут и должны иметь свою собственную систему ценностей». Для человека XX в..

Характерно шизофреническое отношение к государству. Двойственность является наследием противостояния двух культурных пластов: идей просвещения, уходящих корнями в глубь веков, и практики социализма. Человек-просветитель чувствует себя, с одной стороны, независимым от государственной власти, но с другой – рабом, заключившим всего-навсего контракт со своим сюзереном. Но однажды получившего свободу трудно лишить памяти. Сегодня вполне уместной стала концепция «контролируемого Левиафана». Эффективный контроль за действием правительства может быть установлен при истинном единодушии индивидов, и он не тождествен распространенному правилу принятия решений на основе голосующего большинства. «Если индивидуального согласия каждого не требуется для принятия решений, которые затем будут навязываться силой, то отдельный человек оказывается незащищенным от чуждой ему власти, не имеет возможности предъявлять претензии, а его право выбора будет эксплуатироваться другими». Свобода выбора – это путеводитель экономического человека: покупатель выбирает товар, инвестор – объект для капиталовложений, работающий по найму – интересную и хорошо оплачиваемую работу, род занятий и место работы. Свобода выбора – это и ключевая тема демократии, превращающей экономического человека в избирателя. Для законодателей свобода выбора состоит в предпочтении одного решения другому, для чиновника – это выбор методик и инструментов для реализации принятых решений. Выбор, в том числе и общественный, основан на индивидуальных предпочтениях, общественное сознание – это сознание совокупности индивидов. Коллективные решения происходят из расчетов.

Индивидов, для которых действовать сообща представляется более рациональным. В то же время, находясь в группе, человек ограничен решениями, которые он принимал как член коллектива. В узком, нацеленном на суть понимании теория общественного выбора занята процессами принятия политических решений, демонстрируя тем самым тесную связь между экономическим, политическим и психологическим мотивами поведения. Задача политики, считает Бьюкенен, состоит в определении правил поведения и рамок дозволенного, т.е. мандата, получаемого субъектом. Политика – это сфера отношений субъектов и государства. Какое место в системе политических отношений занимают экономисты? Обычный ответ: экономисты дают советы своим «деспотам-благотворителям» – по мнению Бьюкенена, ушел в прошлое. Коллеги-экономисты обязаны прежде всего изучать структуру принятия решений вообще и в области государственных финансов в особенности. Предпосылками анализа в теории выбора являются методологический индивидуализм (1), экономический человек (2) и понимание политики как процесса обмена (3). Исходным и конечным пунктами общественного развития выступает индивид. Поведением экономического человека (термин был введен еще А. Смитом) движет эгоизм, «самоинтерес». Человек раньше становится покупателем, чем избирателем. Действиями экономического индивида управляет стремление к предельной полезности. Реализовать эту цель он может лишь в ограниченных рамках своего дохода. Экономическому человеку свойствен рационализм и стремление к максимизации возможного. Принятие решений Экономическая мотивация поведения, как правило, кажется простой и даже вульгарной. Тем не менее она присутствует,.