Макроэкономика

Регулирования. Одним из выдающихся российских реформаторов был Михаил Михайлович Сперанский (1772– 1839). Подобно тому как в числе первооткрывателей новых земель наряду с Синдбадом-Мореходом или Колумбом называют обычно Афанасия Никитина, так и в мировой науке государственного управления почетное место принадлежит графу Сперанскому. Кстати сказать, бытует версия, согласно которой на встрече в Эрфурте (1807) Наполеон, бывший тогда в зените славы, предложил Александру I обменять Сперанского на одно из подвластных Франции государств. Оценка Наполеоном выдающихся талантов Сперанского впоследствии, по русскому обычаю, дорого обошлась последнему. М.М. Сперанский был в экономической науке истинным государственником, полагал задачей государственной власти «ободрение» земледелия, мануфактурного дела, коммерции и промыслов. Его главная идея состояла в радикальном реформировании системы государственного управления России. Сперанскому принадлежат проекты создания Государственной Думы и Государственного Совета. Государственная Дума, состоящая из представителей всех свободных сословий, обретала законодательные функции, в частности выдачу разрешений на введение новых налогов. Дума при жизни Сперанского так и не была создана. Государственный Совет – совещательный орган при государе – был организован в 1810 г. и просуществовал до конца империи Романовых. Характеризуя уровень русского чиновничества, Сперанский писал об «отрыве власти от знания», предлагал ввести для чиновников высоких классов обязательные экзамены. Сперанский опережал время и в отношении крестьянского вопроса: он выступал с предложением о переводе трудовых и.

Продуктовых податей с крестьян в денежную форму. Другим экономистом-реформатором стал современник Сперанского Николай Семенович Мордвинов (1754–1845)*. Его отличали поклонение Адаму Смиту и популярность в либеральных кругах. Одно время Мордвинов был председателем Государственного Совета (1810–1812), затем, пережив опалу, стал признанным руководителем «Вольного экономического общества». * Н.С. Мордвинов был потомком мордовского вождя, взятого русскими в заложники. Отец его стал адмиралом петровского флота, да и сам Николай Семенович еще подростком был зачислен во флот, дослужился впоследствии до полного адмирала и морского министра. В биографии Мордвинова значителен еще один эпизод: после декабря 1825 г. Николай I назначил многих выдающихся людей России членами Верховного суда, в их числе был и семидесятилетний адмирал. Он оказался единственным, не подписавшим смертный приговор пяти осужденным. В экономической науке Мордвинов известен своими весьма интересными проектами. Первый касается банковского дела. Этот проект не увидел света при жизни автора, но появился в переводе на итальянский язык и получил благоприятную оценку за рубежом (1819). В письме к вступившему на престол Александру II А. И. Герцен написал горькие слова: «Сперанский и Мордвинов были «чужими среди своих», казались «чудаками или иностранцами» среди «седых детей», играющих «в звезды и ленты»». Как здесь не вспомнить о незыблемости традиций! Предметом российского государственного внимания с давних пор являлась тарифная политика. Большинство.

Экономистов – меркантилистов, физиократов, реформаторов – склонялись к протекционизму, к введению и повышению импортных пошлин. Сперанский, будучи министром и доверенным лицом при Александре I, установил дифференцированный таможенный тариф (1810). Мордвинов опубликовал в 1815 г. книгу, где предлагал по возможности «ослабить импорт», особенно предметов роскоши. Согласно его концепции, именно ввоз иностранных промышленных товаров тормозит экономическое развитие, не способствует преодолению отставания. Между тем если Россия останется страной сугубо земледельческой, то она не сможет стать богатой. Критиками подобных высказываний Мордвинова выступали не только дворяне, заинтересованные в невысоких ценах на иностранные шляпы и кружева, но и представители нарождающихся предпринимательских кругов. Среди первых приверженцев либеральной экономии следует назвать Ивана Андреевича Третьякова (род. между 30-ми и 40-ми гг. XVIII в. – ум. в 1776 г.). Нет точных сведений и о его происхождении: по одним источникам, он родился в семье офицера, по другим – отец его имел духовное звание. Третьяков учился в Московском университете (профессором которого он стал впоследствии), затем в Англии, увлекался идеями классиков. Иван Третьяков прожил сравнительно недолго, но своими трудами заметно опередил не только соотечественников, но и западную экономическую мысль. На страницах нашей книги мы будем не раз возвращаться к рассуждениям Третьякова по поводу накопления, денег и кредита. Здесь представляется полезным отметить, что Иван Андреевич выступал.

Против государственной монополии, вызывающей «худые следствия», за свободу торговли и невмешательство государства. Что же касается таможенных тарифов, то они должны быть низкими и не нарушать «естественного порядка». Третьяков занимался вопросами разделения труда и конкуренции, полагал, что «естественная свобода» позволит развиваться отраслям, способным выдержать конкуренцию. Дискуссия о тарифах завершилась в конце прошлого столетия резким поворотом к протекционизму. Если в 70-х гг. XIX в. средняя ввозная пошлина составляла 10% от цены товара, то в 90-х гг. она повысилась до 33%. Развитие российской общественной мысли XVIII–XIX вв. происходило в атмосфере абсолютизма, причем авторитарные меры преподносились как благодеяние. История страны выглядела не как биография нации, но как автобиография царствующего дома. Свободомыслие, навеянное Французской революцией, а затем события декабря 1825 г. и даже крестьянские бунты не повлияли на жизненный уклад и сознание большинства населения. «Рабское поклонение авторитетам», как называл это состояние умов А.П. Чехов, преследовало Россию как тень*. * Конечно же не только Россию. Вдумаемся в слова английского писателя О. Хаксли: «Когда бы ни приходилось делать выбор между разумом и безумием, человечество всегда, без колебаний, шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сути человека – его страстям и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному – к разуму». Страна наша практически не переживала более или.

Менее длительного периода «laissez-faire» ни в экономике, ни в общественной жизни. В конце XIX в. экономическое присутствие российского государства подверглось изменениям. Скачкообразное, взрывное развитие экономики, сопровождавшееся структурными кризисами, порождало потребности в координации процессов, в антикризисных мерах. В то же время отечественное предпринимательство нуждалось в «свободном выборе». Россия, как век назад, так и сегодня, демонстрирует приверженность к «первичной связи» экономики и политики. Экономические процессы, протекающие чаще всего стихийно, принимают неожиданные для правителей формы. Метаморфозы в политических действиях начинаются постфактум, как реакция, порой вынужденная, на наступившие перемены, новые указы и законы носят зачастую половинчатый, бессистемный характер. Происходящие на этом общем фоне прогрессивные и комплексные преобразования выглядят классическими, остаются в памяти. «Россия является государством с величайшей и абсолютной централизацией всех элементов государственной власти», – писал в 1899 г. издатель и экономист К.В. Трубников. Хозяйственная жизнь находилась под постоянной опекой государства. И тем не менее прогрессивные преобразования происходили. Остановимся на тех, которые были связаны с именем министра финансов С.Ю. Витте (1849–1915), получившего за свою деятельность титул графа*. Вот как описывает эти реформы К.В. Трубников: создание квалифицированной системы таможенного покровительства, обеспечившей приток золота; достижение равновесия в государственной росписи доходов и расходов, доставлявшего кассовые денежные остатки; широкая конверсия государственных займов и использование этих средств для поддержания частных предпринимателей;.

Развитие кредитных операций государства с целью превращения стоячих капиталов в деятельные; коренное преобразование питейно-акцизной системы в благих видах ослабления народного пьянства как главной причины бедности; упорядочение и регулирование железнодорожных тарифов; переход к монометаллизму с обеспечением размена рубля (рубль бумажный на рубль золотом). * Что не помешало царскому правительству отправить Витте в отставку за его выступления против русско-японской войны. Результатом явились: развертывание частной, производительной предприимчивости, успешное железнодорожное строительство (создание Транссибирской магистрали) и стремительный рост производительности труда. На переломе XIX–XX вв. в России были заложены основы профессиональной экономической политики. Как крупное, быстро развивавшееся государство, Россия имела ряд сходных с США особенностей государственного стимулирования. В первую очередь это касается развития инфраструктуры, железнодорожного строительства, поддержки первых крупных корпораций. Государство не просто администрировало, но участвовало в создании или обеспечении условий для функционирования национальной экономики. В США времен Франклина Рузвельта экономическая политика оформилась в доктрину национальной экономической безопасности. В отличие от Соединенных Штатов Россию, пережившую ночь Иванова царствования и всемерное укрепление самодержавия, можно отнести к числу старых политически централизованных государств, имевших монархические традиции*. Подражание Западу и сохранявшиеся признаки восточного деспотизма родили в конце XVIII в. специфически русский вариант «просвещенного абсолютизма» и ксенофобии, традиции которых живы и поныне. *

После смерти Грозного народ горевал так, как будто его покинул сам Бог (В.О. Ключевский). Национальная экономика предполагает целостность рыночного пространства, равенство всех экономических субъектов, однозначность «правил игры». Они предполагают наличие законов о принуждении к выполнению контрактов, о банкротстве, о материальной ответственности и о праве собственности. Проблемной для России, как в дооктябрьские времена, так и в последующем, явилась региональная разобщенность. Политическая централизация и связанное с нею возникновение центров добывающей, а позднее оборонной промышленности слабо содействовали подъему и выравниванию уровней благосостояния. По сей день имеются так называемые устойчиво богатые регионы (по среднедушевому доходу населения). В их числе – Магадан и Камчатка, Сахалинская, Тюменская, Мурманская области, Коми и Якутия и конечно же Москва. К числу устойчиво бедных регионов относятся Ивановская, Пензенская, Псковская, Читинская области, Чувашия, Мордовия, Алтай, Северный Кавказ. Разделение это требует дифференцированного регулирования, сочетающего методы рыночной свободы и администрирования . Некоторые эксперты склоняются к либеральной модели регионального управления*. Его характерными чертами являются ослабление государственного вмешательства в хозяйственную жизнь при сохранении контроля за монопольной деятельностью. Либеральная экономическая политика благоприятствует частному инвестированию и, соответственно, занятости, росту доходов населения. Между тем попытки сохранить старую систему управления, т.е. жесткую регламентацию предпринимательской деятельности, административный контроль за ценами и препятствование развитию конкуренции, ухудшают инвестиционный климат и, в конечном счете, ослабляют доходную базу местного бюджета.

Между этими крайними полюсами региональной экономической политики располагаются специфические варианты, сочетающие, применительно к местным условиям и менталитету, элементы либерального и административного, ограничительного регулирования. Преимущественно административные методы управления характерны для областей Центрального Черноземья, Поволжья, национальных автономий. * Улюкаев А.. Государственные финансы и региональное развитие. О неблагополучии хозяйственного управления на региональном уровне, его слабой эффективности свидетельствует тенденция к сокращению круга регионов-доноров. В 1997 г. их количество снизилось до 9, а численность регионов-реципиентов возросло до 80 (в 1993 г. их было 54). Крайне неравномерно распределяются иностранные инвестиции, 70% которых сосредоточено в Москве и Подмосковье, Санкт-Петербурге и Тюмени. Среди специфических обстоятельств, тормозящих экономическое оживление регионов, можно назвать следующие: 1. Ценовое регулирование. Упраздненное на федеральном уровне, оно переместилось в регионы. Применяются методы как прямого, так и косвенного воздействия на цены (посредством торговых наценок или дотаций, ограничений норм рентабельности и т.п.). 2. Вновь возрождается тенденция к замкнутости региональных товарных рынков. В ряде мест практикуется тарифное регулирование ввоза и вывоза. Естественно, что подобная политика не способствует «свободной игре» рыночных сил. 3. Некорректным остается способ распределения налогов и других поступлений между федеральным и региональными бюджетами. В регионах сохраняется «ловушка недореформированности», усугубляющая неплатежи, проблемы с занятостью и социальными выплатами, стимулирующие социально-политическую нестабильность.

В теории региональной политики исследован «эффект обратной волны», сутью которого является неблагоприятное воздействие растущего региона на соседние; перетоки капитала и рабочей силы. Превосходящий темп роста одного региона усиливает его преимущества и увеличивает разрывы в уровнях межрегионального развития. Государство и рынок Экономическая свобода, считает М. Фридмен, необходима, но недостаточна для политической свободы. Последняя, в свою очередь, нужна для обеспечения свободы экономического выбора. Что же касается чилийского опыта, породившего миф о том, что авторитарный режим может осуществлять политику свободного рынка, то это не более чем исключение, подтверждающее правило*. * Friedman M. The Essence of Friedman. Stanford, 1987. P. 130–154. Диктатура противоречит рыночной системе, поскольку первая основана на принуждении, а вторая базируется на добровольности. Сделав шаг, человек попадает порой в сеть, лишающую его свободы. Вальтер Ойкен, основатель социальной рыночной экономики, приводит на этот счет слова из гётевского «Фауста»: «Первое – это наш выбор, рабы мы – во втором». Эту древнюю мудрость вновь и вновь подтверждает практика. Фридрих фон Хайек (1899–1992), либеральный экономист и социолог, считал рыночную экономику и свободное общество синонимами. К проблеме свободного выбора возвращается и теоретик государственного регулирования Джон М. Кейнс. Потеря возможности личного выбора «является величайшей из всех потерь в гомогенном или тоталитарном государстве». Ведь кроме всего прочего, свобода выбора сохраняет традиции, которые концентрируют полезный опыт предшествующих поколений. Свобода исключает равенство..

Люди, предпочитающие равенство, обычно более терпимы к автократии (самодержавию). В свете вышесказанного можно предложить следующее начальное определение рыночной экономики: удовлетворение потребностей посредством обмена, спроса и предложения; принятие решений является прерогативой самостоятельных хозяйств. Если мы попытаемся приблизить эти конституирующие признаки к реальной практике, то обнаружим, что модели рыночной экономики многолики. Каждая конкретная система обусловлена историческими особенностями и национальной спецификой. Мудрость государственного регулирования состоит, по-видимому, в том, чтобы в наиболее корректной форме использовать, учитывать накопленный национальный опыт, институты, психологию и традиции. Не всем странам удалось найти оптимальное сочетание этих компонентов, создать систему, ориентированную на развитие. Достаточно часто политическая жизнь, обремененная соперничеством кланов, бюрократических структур, военных или религиозных каст с их деструктивными интересами, находится в состоянии застоя. Государственное регулирование предполагает принуждение, при котором свобода индивидуального выбора заменена волей, выражающей якобы интересы большинства. При повышенном загрязнении воздуха, например, правительство может установить пониженные нормы выброса выхлопных газов, обязательные для фирм, производящих автомобили. В лучшем случае государственное регулирование может эффективно перераспределять блага и услуги, непосредственно не приумножая их. К тому же история, к сожалению, свидетельствует о том, что длительное ограничение права экономического выбора порождает пассивность граждан, неспособность к самостоятельным действиям, надежды на всемогущество власти. Означает ли вышесказанное, что активного государственного вмешательства в экономику следует избегать? Конечно же нет.