Макроэкономика

Интересы общества лишь в пределах одного электорального периода. У. Нордхаус попытался проверить этот вывод на основе имеющихся статистических данных для 9 индустриально развитых стран (Австралия, Канада, Франция, Германия, Япония, Новая Зеландия, Швеция, Великобритания и США) за период 1947–1972 гг. Более или менее удовлетворительные результаты получились лишь в случае Франции и Швеции. Гипотеза цикличности данного типа должна быть отвергнута, выражаясь языком статистики, для Австралии, Канады, Японии и Великобритании. Три страны – Германия, Новая Зеландия и США – обнаружили, по мнению У. Нордхауса, заметное сходство политического и делового циклов. Как видим, результат сравнения теории и практики оказался более чем скромным. Тем не менее работа У. Нордхауса явилась пионерской и положила начало целому направлению исследований, в которых цикличность развития экономики пытались связать с электоральным циклом. Одним из них является популярный в последние годы «политический бюджетный цикл». В заключение хотелось бы обратить внимание на следующее обстоятельство, касающееся всех без исключения экономических моделей: упрощенная до крайности, с точки зрения практического экономиста, ситуация требует применения весьма солидного математического аппарата. Однако таков удел всех теоретических моделей. Мы сталкиваемся с трудностями при каждой попытке формальноматематически описать даже элементарную задачу. И эти трудности имеют, по-видимому, лингвистическое происхождение. Известный философ Людвиг Виттгенштейн определил его двумя тезисами: во-первых, естественный, т.е. наш обычный разговорный.

Язык полиморфен, высказываемые понятия не имеют четко очерченных граней, в разных контекстах они могут приобретать различный смысл. Иначе говоря, «понятия не есть имена сущности» – между понятиями и сущностями нет однозначной связи. Во-вторых, «естественный язык совершенен» и нет нужды изобретать какой-то специальный, лучший язык. Однако содержание работы, богатой новыми идеями, трудно передать с помощью обозначений с четкими смысловыми гранями, их недостаточно для выражения новых идей. Между тем естественный язык с его нечетко очерченными понятиями гораздо лучше передает мысль автора. В известном смысле, слово естественного языка есть некая «ложка», единая для всех, но ее наполнение проходит через сознание человека и оказывается разным у разных людей. И тогда получается, что поскольку любой человек пользуется магазином, рынком и сберкассой, то он может считать себя знатоком экономики. Как выразился один из депутатов Государственной Думы: «Нечего нам тут макроэкономику разводить, мы ее знаем, ты нам про бюджет говори!» Математический язык кажется неуклюжим, неудобным, требует усилий для усвоения. Лишь одно преимущество есть у этого языка – он точен, и каждое слово, каждый значок имеет один, только ему приписанный смысл. Поэтому достаточно громоздкие построения могут зачастую приводить к результату, «понятному и ежу». Тем не менее математические модели стали уже естественным инструментом экономической науки. Случается, что формулы иногда «видят» дальше.

Того, что в них поначалу закладывалось. В этом – одна из причин увлечения математическими моделями. ЗАНЯТОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА На Земле проживает в настоящее время 5,7 млрд. человек. Доля России – 2,6% (147 млн. жителей). Надо сказать, что Европейский континент в целом заметно отстает по темпам естественного прироста населения от стран Азии, Африки, Латинской Америки. Согласно прогнозам, к 2015 г. произойдет прямое сокращение европейского населения. Как правило, прирост населения ниже в странах с высоким удельным весом городского населения. По этому показателю Россия находится в числе индустриально развитых государств (74%). Заметную роль среди традиционных факторов, определяющих темпы увеличения населения, играет религия – в странах с преобладанием мусульман рождаемость выше, чем в христианском мире. Сам по себе низкий демографический прирост не так уж опасен для экономики. Чаще всего он компенсируется качеством рабочей силы, профессиональным мастерством, высоким образовательным уровнем. Плохо, если сокращение численности населения вызвано социально-политическими или экологическими потрясениями. Свидетельством болезни общества становится заметное снижение коэффициента рождаемости и падение ожидаемой продолжительности жизни. В России она снизилась для мужчин до 60 лет и для женщин до 72 лет. Кого считать безработным? Обратимся к рынку труда. Размеры предложения зависят здесь от общей численности населения, доли его самодеятельной, т.е. экономически активной части, продолжительности рабочей недели, уровня квалификации работников..

Безработица определяется обычно в виде удельного веса незанятых в общей численности желающих работать. Вот перед нами расчет занятости в США (1993): Общая численность населения – 258 млн. чел. в том числе нетрудоспособных – 63 млн. чел. Трудоспособная часть населения – 195 млн. чел. в том числе нежелающих работать – 65,5 млн. чел. Итого желающих работать – 129,5 млн. чел. Численность занятых – 120,8 млн. чел. Зарегистрированных безработных – 8,7 млн. чел., или 6,8% от числа желающих работать. Как мы видим, резко выраженными пиковыми взлетами отличалась безработица в первой половине века. С 40-х гг. в США наблюдается ослабление неравномерности, при некоторой слабо выраженной тенденции к росту доли ищущих работу. Если доля безработных составляет 1–3% от общей армии труда, то незанятость принято считать незначительной. Особенно опасной в социальном смысле является продолжительная, хроническая незанятость (отсутствие работы в течение 40 недель и более). В США эта группа составляет 0,3–0,4%, но есть страны, где доля находящихся без работы более года достигает 4–5%. Причины безработицы Традиционное (классическое) объяснение безработицы можно сегодня назвать примитивным: оно исходит из обычной взаимности между ценой труда и спросом на труд. Снижение зарплаты стимулирует спрос на труд и, стало быть, занятость; рост зарплаты увеличивает предложение труда, но задерживает рост спроса. Один из выдающихся англичан.

– Артур Пигу (1877–1959), автор «Теории безработицы» (1903), оставивший свое имя в истории экономической мысли, в частности, благодаря известному «эффекту Пигу», так трактовал стихийное регулирование занятости. Во время депрессии снижаются занятость, зарплата, цены. Но реальная зарплата, выраженная в корзине товаров, которые можно купить, падает медленнее, чем цены, или даже сохраняется на прежнем уровне. В условиях современного, повсеместного роста цен это рассуждение звучит архаично, однако мы можем приблизить анализ к сегодняшнему дню, если вспомним, что цены растут неравномерно и порой действительно номинальная зарплата может повышаться несколько заметнее, чем рост товарных цен. Но вернемся к «эффекту Пигу». Если реальные доходы не снижаются или даже слегка возрастают, то это значит, что потребительский спрос, несмотря на депрессию, сохраняется. Если же есть спрос на предметы потребления, то значит, он имеется и на средства производства. Добавим к этому относительно низкий ссудный процент, характерный для периода депрессии. Итак, мы получаем ситуацию, предопределяющую переход к оживлению и росту занятости. Иначе говоря, исходным, согласно Пигу, является факт относительного роста реальной зарплаты по сравнению с инвестициями. Он, так сказать, «вытягивает весь состав». Если же зарплата увеличивается за пределы «чистого продукта труда», т.е. замещает и часть вознаграждения за капитал, то это вызывает сокращение производства и спроса на рабочую силу. Оппонентом А. Пигу выступил.

Другой представитель Кембриджа – Дж.М. Кейнс. Достижение полной занятости* у Кейнса не связано с уровнем зарплаты, он отвергает и ее урезывание в качестве лекарства от безработицы: «Теоретики похожи на приверженцев Евклидовой геометрии в неевклидовом мире. Убеждаясь на опыте в том, что по всем данным параллельные прямые часто пересекаются, они не видят другой возможности предотвратить злосчастные столкновения, как бранить эти линии за то, что они не держатся прямо. В действительности нет другого выхода, как отбросить вовсе аксиому о параллельных и создать неевклидову геометрию»**. По Кейнсу, уровень занятости – функция эффективного спроса, включающего ожидаемые расходы на потребление плюс инвестиции и определяющего, соответственно, экономическое поведение предпринимателей. Эти рассуждения можно выразить в виде где занятость (N) зависит от совокупного спроса (?D), выраженного в единицах зарплаты (W). Для выявления динамики занятости предлагаем вспомнить, что m = , где уменьшение доли С, приходящейся на единицу Y, ведет к замедлению роста, к очевидному сокращению занятости. Рост спроса на потребительские товары и инвестиционные блага увеличивает эффективный спрос общества и тем самым форсирует занятость. Кейнс выдвигает задачу организации государством общественных работ (строительства дорог, другой инфраструктуры), продуктивно показавших себя во времена Великой депрессии 30-х гг. Во имя достижения полной занятости он предлагал даже «строить пирамиды». В развернутом виде функция занятости включает: общие.

Данные об уровне квалификации и количестве труда, степени его тяжести, количестве и качестве оборудования, технологии, состоянии социального контроля; независимые переменные: склонность к потреблению, эффективность капиталовложений, норма процента, количество денег в обращении; результирующие переменные: уровень занятости и национальный доход на душу населения. Уравнивание спроса на труд и его предложения, согласно кейнсианской модели, происходит и при сохранении избытка на рынке труда. В отличие от классиков Кейнс полагал, что рассасывание трудового резерва путем снижения зарплаты ограничено рамками эффективного спроса. Кривая Филлипса Последователи Кейнса рассуждали о безработице, отталкиваясь от кривой Филлипса. В статье, обобщавшей связь между нормой безработицы и ставками зарплаты в Великобритании за 100 лет (до 60-х гг. XX в.), А. Филлипс обнаружил обратно пропорциональную зависимость между этими переменными и сделал вывод, нарушающий концепции классиков. Приглядимся к графику, приведенному на рис. 33. Показатели безработицы высоки при низких темпах роста номинальной зарплаты и понижаются по мере возрастания зарплаты. Характерно, что у Филлипса на оси ординат откладывались ставки зарплаты, а у его последователей они были заменены показателями прироста цен. Следует отметить, что автор этой кривой приглашал относиться к выведенной закономерности с осторожностью. Ведь здесь не принимаются в расчет факторы неравномерности инфляционного процесса или роста производительности труда. В условиях незначительной инфляции, когда рост зарплаты покрывает издержки от роста.

Цен, кривая Филлипса как будто отражает действительность. Задача состоит в нахождении оптимальной точки пересечения между линиями, идущими от оси зарплаты и от оси безработицы. Предположим, что это – точка, где безработица составляет 4%, а прирост зарплаты (инфляция) – 6% в год. Если инфляция будет раскручиваться дальше, безработица понизится до 3 и менее процентов. В те годы можно было также сослаться на ход делового цикла: кризис и депрессию отличали рост безработицы при снижении цен, оживление и подъем взвинчивали цены, но зато сокращали безработицу. Кейнсианская схема зависимости между инфляцией и безработицей была положена в основу политики «быстрого реагирования», предполагавшей, что меры по стимулированию занятости должны осуществляться за счет дефицитного финансирования, налоговой либерализации и т.д., а преодоление инфляционных взлетов не получится без сокращения занятости. В 60-х гг. подобная модель была на вооружении правительства Кеннеди – Джонсона в США. И все же взаимосвязь цен и безработицы стала ахиллесовой пятой кейнсианского учения. Заслуживает внимания критика кейнсианской модели монетаристами. Во-первых, они отвергли толкование инфляции как «платы» за занятость. У кейнсианцев предприниматели и лица наемного труда (экономические агенты) ориентируются на денежные (номинальные) доходы, довольствуются их сегодняшним состоянием. Но по мере врастания инфляции в практику люди все чаще начинают соотносить доходы и цены, т.е. учитывать изменение реальных доходов. И при.

Надлежащем предвидении роста цен роль инфляции как фактора повышения занятости сводится к нулю. «Стоит ли при инфляционных прогнозах расширять производство?» – задумывается предприниматель. «Следует ли соглашаться на работу при номинальной оплате, которая скорее всего будет отставать от роста цен?» – спрашивает себя рабочий. По мере исчезновения у хозяйственных агентов денежных иллюзий эффект инфляционного стимулирования исчезает. В таком случае кривая Филлипса постепенно принимает вид вертикали. Во-вторых, создание рабочих мест посредством инфляции является фактором кратковременного воздействия. Эффект дефицитного финансирования вообще быстротечен, правительство вынуждается к повторным инфляционным шокам, более значительным «накачиваниям спроса», при ослабляющемся тонизирующем результате. Монетаристы считают подобную практику бессмысленной. Но главный удар по кейнсианской политике занятости нанесла сама жизнь. Контраргумент: стагфляция В 70-х гг. в США и других странах Запада обнаружилось явление стагфляции, сочетавшей безработицу с инфляцией. Рост происходил в обоих направлениях. Цены продолжали ползти вверх даже в условиях заметного спада производства. К 1975 г. инфляция в США поднялась до 10% в год, а безработица составила 9% от общей численности трудоспособных. Вообще, непредвиденным подобное развитие событий считать было трудно. В развивающихся странах, где безработицу стимулировал демографический взрыв, а государственное управление финансами оставляло желать лучшего, параллельное нарастание инфляции и безработицы обнаружилось значительно раньше. В большинстве стран Запада дефицитное финансирование было прекращено, прошла волна приватизации.

Госпредприятий – вплоть до авиакомпаний, железных дорог, короче, всей инфраструктуры, где государство еще сохраняло свои позиции. Наметился рост эффективности производства. Но возврат к классической рыночной модели все же не состоялся. Социальная жизнь оказалась сложнее схем, предлагавшихся учеными традиционных направлений. Следует, по-видимому, учитывать здесь национально-психологические особенности, «фактор предпочтения», т.е. реакцию населения страны на инфляцию и на безработицу, а также степень социальной защищенности безработных. Международные сопоставления на этот счет весьма любопытны. Среднегодовой темп колебаний по этим показателям (1983–1987) приведен в табл.10. Т а б л и ц а 10 Страны Уровень безработицы Уровень инфляции США 7,5 3,3 Канада 10,4 4,6 Япония 2,8 1,3 Франция 10,1 5,7 Германия 7,2 1,6 Италия 6,6 8,9 Швеция 2,8 6,6 Великобритания 11,3 4,7 Присматриваясь к цифрам, мы обнаруживаем, что для Швеции или Италии ориентиром выступает занятость отчасти, возможно, в ущерб антиинфляционной коррекции. Для Германии же последняя является ключевой. Эта страна, наряду с Японией, Голландией, Швейцарией, прочно держит в своих руках знамя «самой сильной валюты мира». Англосаксонский регион также обнаруживает склонность к сдерживанию инфляционного процесса. Практика показывает, что во времена, нам близкие, темп обратной корреляции между инфляцией и безработицей становится все труднее определить и использовать в качестве исходного пункта социальной политики. На рис.34 представлен график движения цен и безработицы, составленный.